Собака бросилась на упавшего индейца и тотчас задушила его.

Валентин дрался смело, ни на минуту не теряя присутствия духа и отпуская при каждом ударе какую-нибудь шутку. Чилийцы с удивлением смотрели на него. Цезарь не отставал от своего хозяина и смело бросался и душил индейцев. Валентин надел на него широкий ошейник, обитый железными остриями. Индейцы пугались при виде собаки. Они полагали, что это не пес, а злой дух в его образе.

А битва продолжалась, все свирепее и свирепее. И чилийцы и индейцы дрались на груде трупов. Аукасы уже не надеялись победить. Но не искали спасения в бегстве, они решили пасть, но дорого продать свою жизнь. Чилийское войско все более и более сжимало кольцо вокруг них. Твердый, как скала посреди разбушевавшихся стихий, закусив губу, мрачно смотрел на битву токи, неустанно вертя своей булавою, покрытой до рукоятки кровью врагов.

Вдруг странная улыбка мелькнула на губах токи. Движением руки подозвал он ульменов, еще оставшихся в живых, и что-то шепнул им. Ульмены махнули головой в знак согласия и тотчас возвратились на свои места. Битва некоторое время продолжалась, как прежде. Вдруг отряд в пятьсот индейцев бросился на эскадрон, в середине которого дрался дон Тадео, и со всех сторон окружил его. Чилийцы вздрогнули, увидев это.

— Стой! — вскричал Валентин. — Скорее напролом, не то они перебьют всех нас поодиночке.

И, опустив голову, он бросился в средину аукасов, солдаты — за ним. Через три-четыре минуты они выбились из охватившего их круга.

— Гм, — сказал Валентин, — жаркое было дело. Ну, слава Богу, пробились-таки.

— Да, — отвечал граф, — но где же дон Тадео?

— Где ж он? — в тон ему спросил Валентин, осматриваясь вокруг, и вдруг с яростью вскрикнул: — Скорее за мной! Вот он, вот!

Солдаты бросились вслед за французами. Дон Тадео с четырьмя-пятью солдатами отбивался от тучи врагов.

— Держитесь! Держитесь крепче! — закричал Валентин.

— Смелее! Мы выручим вас, — вторил ему граф. Дон Тадео услыхал их крики: он печально улыбнулся и сказал словно про себя:

— Напрасные усилия! Все погибло.

— О, — вскричал Валентин, закусывая ус, — я спасу его или сам погибну!

Он удвоил усилия. Напрасно аукасы пытались противостоять ему. Валентин и солдаты отчаянно прорубались в середину. Вот они уже у цели. Огляделись, но дона Тадео нигде не было видно. Напрасно они бросались во все стороны: дон Тадео исчез.

В это время арауканцы, словно сговариваясь, начали отступать и вскоре пустились бежать. Чилийская конница беспощадно рубила их. Только один отряд арауканцев отступал сплошной массой. Он состоял из избранных воинов под личным командованием Антинагуэля. Отряд этот храбро отбивался от преследователей и скоро исчез за высокими холмами, передовыми отрогами Кордильер.

Чилийцы одержали блистательную победу. Арау-г канцы получили настолько жестокий урок, что даже; сама мысль о войне с испанцами не скоро придет им в голову. Более двух третей индейцев пало во время; битвы или последовавшего за ней бегства. Генерал? Бустаменте, причина войны, был убит. Таким образом, все было покончено одним сражением. Но ликование чилийцев было не полно. Их вождя, их лучшего человека, не стало. Напрасно отыскивали тело дона Тадео де Леона, — оно исчезло. Генерал Фуэнтес, как старший, принял командование войском. Дон Грегорио был в отчаянии, он ломал себе руки и клялся страшно отомстить за смерть своего друга. Пятьсот пленников, большею частью раненых, досталось победителям. Дон Грегорио приказал расстрелять их. Напрасно старались удержать его от этого бесчеловечного поступка. Он остался непоколебим: это была месть за смерть дона Тадео.

Валентин, Луи и дон Грегорио целую ночь бродили по полю, вспугивая стаи стервятников. Все их поиски оказались тщетными: они не нашли тела дона Тадео. Наутро чилийцы направились по направлению к Биобио. Они везли с собою тридцать ульменов, как заложников; ульмены эти были взяты при первом вторжении в Арауканию.

— Поедемте с нами, — печально предложил дон Грегорио обоим французам. — Теперь, когда наш общий друг погиб, вам нечего делать в этой печальной стране.

— Я не согласен с вами, — возразил Валентин. — Думаю, что дон Тадео не убит, а захвачен в плен.

— Какие ж у вас доказательства?

— К несчастью, никаких. Сам не знаю почему, но я уверен, что дон Тадео во власти Антинагуэля.

— К чему обманывать себя? Этого быть не может.

— Позвольте, — сказал Валентин. — Я расскажу вам все по порядку, и вы поймете, что это вполне возможно. Когда мы пробились сквозь толпу врагов, я тотчас заметил, что дона Тадео нет с нами. Мы бросились назад. Я видел, как храбро отбивался он от аукасов. Я закричал ему, чтоб он держался крепче. Мы пробились прямо к тому месту, где он был, и вдруг он словно в воду канул. Из этого я заключаю, что враги схватили его и увезли в плен. Будь он убит, мы нашли бы его труп.

— Но, может быть, индейцы захватили труп с собою?

— На что им мертвое тело? Другое дело такой знатный пленник. Они, вероятно, надеются, что чилийцы за жизнь своего вождя пойдут на большие уступки. В противном случае они пригрозят убить его. Словом, такой пленник для них клад, особенно в нынешнее, тяжелое для них время.

Дон Грегорио согласился со справедливостью этого замечания.

— Это весьма возможно, — отвечал он. — В ваших предположениях много правдоподобного, может быть, вы и вовсе правы. Что же теперь делать?

— А вот что. Недалеко отсюда нас ждут Трантоиль Ланек и Курумила. Мы с Луи соединимся с ними и бросимся по следам Антинагуэля. Я уверен, что мы освободим дона Тадео, если он только жив.

Дон Грегорио был сильно тронут, слезы показались на его глазах. Он взял Валентина за руку и с чувством произнес:

— Дон Валентин, простите меня, я слишком мало ценил вас до этой минуты. Мы, американцы, народ полудикий, любим и ненавидим от всего сердца. Позвольте обнять вас.

— От всего сердца, милый друг, — отвечал молодой человек, тщетно стараясь скрыть свое волнение притворной улыбкой.

— Итак, вы отправляетесь? — спросил, успокоившись, дон Грегорио.

— Сию минуту.